Сбежав из Москвы в Крым после неудавшегося покушения на Башманова, Кащеев рассчитывал покинуть солнечный полуостров, как только Сосновский переведет на его счет деньги. Но тот, скотина, его попросту «кинул». Кащеев был в шоке: ведь его разыскивала ФСБ. И, чтобы гарантированно уйти от возмездия, нужно было начать новую жизнь где-нибудь на другом конце света. А для этого были необходимы деньги. Точнее, очень-очень много денег. Кащеев на Сосновского работал, конечно, не бесплатно, но того, что он скопил за эти годы, для натурализации в какой-нибудь Боливии или Новой Зеландии было маловато…

Ехать выбивать долг в Лондон у олигарха было бы авантюрой. Визу получить – и то проблема, не говоря уже о тесной дружбе Сосновского с ребятами из МИ-5. Встречаться с ними Кащееву было так же вредно для здоровья, как и с бывшими коллегами из ФСБ. Поэтому Григорий Васильевич поспешно уехал в одну из бывших братских республик, где сделал хорошую «пластику». Когда шрамы сошли, Кащеев снова вернулся в Крым, поскольку у него был запасной подлинный бланк украинского паспорта.

Для спокойной жизни в Украине он вполне годился, а вот оформлять по нему загранпаспорт было рискованно. Как и колесить по СНГ. Поэтому Кащеев, что называется, залег на Южном берегу Крыма. Благо приезжих здесь круглый год было достаточно, так что лишних вопросов никто не задавал. Заплатил – живи.

Поначалу Кащеев вообще вел себя тише воды ниже травы. В кафе боялся показаться и даже купаться ходил только на бесплатный городской пляж, на котором, соответственно, яблоку было негде упасть. И как раз там-то он и познакомился случайно с Салаухиным. А тот сам не заметил, как выложил опытному оперу всю свою подноготную.

Салаухин оказался типичным предпринимателем «первой» волны. В коммерцию он попал по недоразумению. Где-то в начале девяностых, когда Салаухина сократили с работы, сосед предложил ему смотаться на оптовый рынок, помочь поднести сумки. Так Салаухин влился в «челночество», а вскоре образовал частное предприятие. Пока товаров не хватало, он вроде как процветал. Когда же рынок стал наполняться, Салаухин какое-то время еще барахтался на плаву, но в конце концов разорился. Жена сбежала в Россию. Салаухин потыкался туда-сюда, а потом подался в маклеры. Необходимый талант у него отсутствовал начисто, но, благодаря квартирному буму в Крыму, даже такому ничтожеству кое-какие крохи перепадали.

Убедившись, что Салаухина опасаться нечего, Кащеев приспособил его сторожить свои вещи, поскольку ворья на городском пляже хватало. Так они и подружились – на почве взаимного присмотра за пляжными тапками. И даже стали иногда по вечерам выпивать по паре пива. Захмелев, Салаухин оставался таким же безобидным, только начинал хвастаться, как он когда-нибудь сказочно разбогатеет…

28

Вход на пляжи оказался платным. И стоил один доллар. По всему берегу. Выяснив это в пятый или шестой раз, Горов вернулся к Аникееву:

– Обнаглели, блин, хохлы! Мы Крым у турок оттяпали, потом им подарили, а они с нас же бешеные бабки дерут… Может, по волнорезу проберемся, чтоб не платить? – повернул голову Степан к решетке.

– Да не жмись ты, я за тебя заплачу! – простонал истекающий потом Аникеев.

– Да шучу я, Леня! Шучу! – довольно засмеялся Горов и потянул руку к поясной сумке. – Пошли!

Судя по настроению Степана, Андрей Макаревич знал толк не только в музыке, но и в виноделии. Уплатив хохлам мзду за доступ к отвоеванному россиянами у турок крымскому берегу, Горов с Аникеевым спустились по лестнице и оказались на чистеньком галечном пляже. Можно было взять пластиковые шезлонги, но за них нужно было платить отдельно, а Аникеев уже буквально плавился от жары. Быстро раздевшись, он сказал:

– Бди, Степан! Я пошел!

Вода в знойном Крыму неожиданно оказалась почти арктической, но делать было нечего. Невольно ежась от холода, Леня забрел по разъезжающейся под ногами гальке в море по колено и героически бултыхнулся в набежавшую волну. Купающихся было мало. Аникеев саженками проплыл до буйка и вернулся к берегу. Температура моря к длительным водным процедурам не располагала, поэтому Леня поспешно выбрался на берег. Горов, прикрывая глаза рукой от слепящего солнца, благодушно щурился по сторонам.

– Ну, – спросил он, – как водичка?

– Ой, блин, ледяная!

– Да? – недоверчиво спросил Степан, поднимаясь. – А у них на табло двадцать градусов написано… Ладно, сейчас разберемся.

Аникеев решил было, что Степан пойдет разбираться с персоналом пляжа, но тот, быстро перебирая по раскаленной гальке белыми волосатыми ногами, направился к берегу.

Попробовав пальцами воду, он оглянулся:

– Да, не фонтан! Это не Копакабана, блин, в Рио-де-Жанейро!

– А ты быстро! – посоветовал Аникеев.

Горов задумчиво почесал затылок и повернул голову к волнорезу, на краю которого расположилась шумная компания подростков. Быстро вернувшись за тапочками, Степан направился к надписи «С буны не нырять», залез на волнорез и вскоре картинно махнул с его края Лене рукой.

На месте, где секунду спустя Горов бултыхнулся в воду, вырос целый фонтан брызг. Вынырнув, Степан фыркнул и направился к бую. Немного повисев на нем, он нарезал по акватории пару кругов, после чего вернулся к волнорезу и ловко вскарабкался на его край.

– Если прыгать, нормальная вода! – довольно сказал он, вернувшись. – Может, в Рио-де-Жанейро теплее, но билеты туда дорогие. Тебе шезлонг брать?

– На фига? – вяло спросил Аникеев, уже пригревшийся на солнышке. – На гальке лучше. Падай!

– Ладно, если что, потом возьмем! – сказал Горов и опустился рядом с Леней.

Немного потаращившись на море, он сказал:

– Надо будет на скутере покататься! Да?

– А вещи кто сторожить будет? – моргнул на него одним глазом Аникеев.

– Да договоримся с этим сторожем пляжным или кто он там!

– Телефоны тогда придется отключать… А если Логинов в это время позвонит?

– Да придумаем что-нибудь! Можно по очереди. Или предупредим его. Все равно нужно косить под курортников…

– Ага… – лениво пробормотал Аникеев.

Горову нежиться на солнце просто так было скучно, и он вскоре подкатился к какой-то женщине, загоревшей до темно-коричневого состояния. Та оказалась добропорядочной курортницей из Донбасса и на заигрывания бледного Горова реагировала вяло. Степан вскоре вернулся.

Еще раз искупавшись, они обнаружили, что солнце стремительно покидает пляж. Потянуло холодком. Горов озадаченно посмотрел на часы. По местному времени было всего начало шестого, но из-за того, что горы располагались на западе, тень накрывала Алушту намного раньше заката…

– Собираемся? – спросил Степан.

– Ага, – передернул плечами Аникеев.

Переодевшись, они покинули пляж. По дороге Горов остановился у одного из лотков и примерил псевдоморскую фуражку с золотым шитьем.

– Ну как?

– Мрак… – поморщился Аникеев. – Купи лучше тюбетейку, что ли…

В тюбетейке с вышивкой Горов смотрелся еще хуже, и Аникеев только отрицательно покачал головой. В ассортименте были еще сомбреро, но их Степан примерять не стал, снова нацепив приглянувшуюся с первого раза фуражку.

– Купи лучше кепку с вентилятором на солнечной батарее! – хмыкнул Леня.

– Я что, Карлсон?.. Беру! Сколько?

Немного поторговавшись и сбив цену на доллар, Горов рассчитался. Когда они отошли, Аникеев сказал:

– Под капитана Врунгеля будешь косить?

– Под отдыхающего! – пожал плечами Степан. – Надо же как-то сливаться с окружающей средой!

В чем-то Горов был прав. Если не каждый третий, то каждый четвертый отдыхающий мужчина щеголял в точно такой же «морской» фуражке. Видимо, таким образом курортники компенсировали несбывшуюся детскую мечту стать капитаном дальнего плавания. Задумавшийся об этом Аникеев свернул к троллейбусной остановке, однако Горов был начеку и тут же дернул его за руку:

– Эй, ты куда, а к Макаревичу за розовым портвейном?..